Гавана, 3 декабря (АП).
Президент Фульхенсио Батиста заявил одному журналисту на приеме в Президентском дворце в честь группы американских бизнесменов, что “в провинции Ориенте, где на днях произошли достойные сожаления беспорядки, теперь все спокойно”. Он добавил: “Однако неверно сообщение, будто Кастро, пытавшийся на протяжении ряда лет подстрекать к мятежам, погиб. Мне кажется, что эти слухи возникли в связи с тем, что на маленькой шхуне, высадившей около сорока человек в отдаленном районе провинции Ориенте, якобы были обнаружены документы, в которых говорилось: "Эти десантные силы находятся под командованием генерал-майора Фиделя Кастро”. На вопрос, не думает ли он, что среди этих сорока человек был Кастро, Батиста ответил: “Думаю, что нет, полагаю, что он все еще в Мексике”.
Сантьяго-де-Куба, 8 Января. “В состав экспедиции входило три иностранца: аргентинский врач Гевара, мексиканец Селайя и некий Джинно, итальянец”, — заявил арестованный в этом городе участник экспедиции Роландо Санта-Рейес.
Че: Моя задача как военного врача заключалась в то время в лечении язв на израненных ногах. Я, кажется, помню последнего, кому оказал помощь в тот день. Товарища звали Умберто Ламотте, и этот день оказался последним в его жизни.
Че: Мы искали дорогу к Туркино, самой высокой и недоступной вершине Сьерра-Маэстры, где собирались устроить свой первый лагерь. Крестьяне никакой сердечности к нам не проявляли. Но Фидель не расстраивался. Он всегда с улыбкой приветствовал их, и вскоре уже завязывалась дружеская беседа. Если нас отказывались накормить, мы без всякого протеста двигались дальше. Постепенно крестьяне начали понимать, что мы, бородатые “бунтовщики”, являли собой прямую противоположность тем, кто нас разыскивал. В то время как солдаты Батисты забирали у крестьян все, что им нравилось,— вплоть до женщин, — люди Фиделя уважали собственность гуахиро и щедро платили, когда покупали у них что-либо.
Аугусто Кабрера: В то время еще Рауль не был Раулем, Че не был Че, Фидель не был Фиделем. Че тогда никто не знал, у него еще не было биографии. Говорили просто, что он аргентинец, врач, который пришел с отрядом. Тогда он ничем не отличался от остальных, такой же бородатый, обросший, грязный. В те дни и началась его биография. Че в то время был не только врачом, но еще и простым солдатом, больным астмой. И он был молод, очень молод, даже на врача не похож.
Фаустино Перес: После высадки с “Гранмы”, через несколько часов после адской борьбы с мангровыми зарослями и грязью в страшном болоте, в которое мы попали, мы увидели первого крестьянина — угольщика. Кто-то пошел и привел его к нам, к Фиделю, и Фидель сразу сказал ему, кто мы и зачем пришли. Фидель сказал, что мы пришли сражаться за таких крестьян, как он, в общем, все ему просто и открыто объяснил: видишь ли, говорит, мы пришли сюда бороться с тиранией, с этим режимом, который эксплуатирует народ, и будем сражаться за вас, за крестьян, за трудящихся, за ваши права.
Крестьянина, конечно, мы сразу не убедили, это не так-то просто. Он поглядывал на нас с опаской, но в свою хижину пригласил, чтобы накормить, потому что мы были очень голодны. Долларов у нас почти не было, самое большее, что мы смогли бы наскрести в своих карманах, — это долларов 20—30. Но у нас еще оставались мексиканские песо, и когда крестьяне давали нам еду, мы платили им мексиканскими песо и говорили: сейчас мы не можем заплатить вам кубинскими деньгами, но мы дадим вам вот это, а в будущем, когда революция победит, вы сможете получить стоимость этих денег.
Так мы с самого начала расплачивались с крестьянами: ну а потом необходимость в этом отпала, потому что крестьяне сами стали приносить нам еду и разные вещи и ни за что не хотели брать денег. Это выходило само собой, без всякой пропаганды -просто крестьяне видели поведение революционеров, их боевой дух, готовность к самопожертвованию, и это напоминало им борьб повстанцев-мамби. В то же время они видел жестокость режима тирании, когда правительственная авиация совершала зверские налеты и бомбила все без разбора. Батистовским офицерам не давали покоя “лавры” генерала Вейлера, испанского губернатора Кубы во врем войны за независимость, который сгонял сельских жителей в города, где они сотнями умирали там на улицах от голода и лишений. Так поступают вообще все военно-диктаторские режимы. И Батиста практически начал соперничать с Вейлером — он стал сгонять крестьян Сантьяго-де-Куба. Конечно, потом он от этого отказался и хотел снова вернуть крестьян на прежние места, но это было уже невозможно.
С крестьянами обращались плохо, потому что они все активнее помогали партизанам. И получалось это само собой, так как партизан обращались с гуахиро хорошо, уважали их, среди партизан поддерживалась железная дисциплина, и никто не мог взять у крестьянина даже апельсин, не мог даже попросить его -все это нужно было делать только в установленном порядке.
Че: Мы с удовольствием обнаружили, что крестьяне ошеломлены нашим поведением. Ведь они привыкли иметь дело с армией Батисты. Но постепенно они становились нашими настоящими друзьями, и когда мы начали вести бои с отрядами сельской жандармерии, на которые мы внезапно нападали в гоpax, многие крестьяне стали выражать желание сражаться вместе с нами. Но эти первые бои с целью раздобыть оружие, засады, начавшие беспокоить жандармов, вызвали такой зверский терpop, какой даже трудно себе представить. В каждом крестьянине власти видели потенциального повстанца и часто расстреливали без всяких оснований. Если они узнавали, что мы прошли через определенный район, то сжигали все крестьянские дома, где мы могли остановиться.
Когда батистовские солдаты приходили и не заставали дома мужчин — потому что они работали в поле или уехали в город, они, решив, что те ушли к нам (к нам действительно шло все больше и больше крестьян), расстреливали оставшихся. Террор, развязанный армией Батисты, несомненно, был нашим самым важным союзником в первый период. Видя эту беспримерную жестокость, крестьяне начинали понимать, что нужно покончить с батистовским режимом.
